В предыдущем посте (читать обязательно, иначе не поймете контекста) я упомянул формулу путинского режима «Отказ от развития (прогресса) ради стабильности (устойчивости)». Далеко не все понимают, что такое развитие, и почему нынче невозможно совмещать социальный или хотя бы только технический прогресс с авторитарной диктатурой. Повторю тезисно: нынешний кремлевский режим воспроизводит систему управления второго поколения, которую можно назвать самодержавной, ордынской, цезарианской – кому как нравится. Она соответствует феодальному укладу, то есть социальной системе, основанной на аграрно-производящем, рентном типе хозяйствования (первый тип – первобытно-общинный, которому свойственен не производящий, а присваивающий тип экономики – охота, собирательство, грабеж).
В то же время несложно заметить, что мир сегодня находится в завершающей стадии третьего, то есть индустриального уклада, возможно даже вступил в фазу перехода. Третьему поколению социальных систем соответствуют модели распределенного (коллективного) управления. Все вот эти излишества – независимость ветвей власти, профессионализация и отделение власти от собственности, рост роли общественных структур в управлении, сложные методы ротации в управленческих структурах, громоздкие механизмы принятия решений на основе консенсуса – это не блажь, а необходимость.
Усложнение общества требует наращивания «вычислительных мощностей» управляющих структур. Проще говоря, власть должна производить большое количество качественных решений в единицу времени, причем решений, согласованных между собой. Именно этим обусловлен переход от самодержавной (единоличной) к коллективной (распределенной) модели управления.
Сейчас в либерастном дискурсе распространена точка зрения, будто путинизм есть реинкарнация совка. Это принципиально неверно. Да, кремлевский упыри любят использовать советские символы, пропагандистские штампы, но не из симпатий к социализму, а исключительно потому, что собственный смысловой идеологический каркас создать не в состоянии. Точно так же они заимствуют политический антураж из имперского периода, причем, наверное, гораздо активнее, чем из советского, и все это приправляют архаикой из совсем уж древней эпохи становления Московии.
Советская модель управления находилась на уровне, соответствующему начальному и среднему периоду развития индустриализма. Если выделить главные признаки советской системы управления, то они заключаются в следующем:
- коллегиальный принцип принятия решений (даже у генсека в Политбюро ЦК КПСС был только один голос, и то же Политбюро могло сместить генсека, что и произошло с Хрущевым);
- жесткое отделение власти от собственности (директор завода не владел ни заводом, ни даже своей должностью, то есть не мог назначить преемника);
- профессионализация управления (создание распределенных и перекрестных систем управления).
Укоренившиеся в массовом сознании стереотипы рисуют период 30-40-х годов, как время господства безумного автократа – одного усатого грузина. Мол тот творил что хотел: захотел прорубить канал в Белое море – и десятки тысяч зеков с лопатами ринулись исполнять волю вождя; захотел угробить пару армий в обреченном наступлении – и ни один маршал пикнуть против не смел. На самом деле экономикой руководил Госплан, боевыми действиями – Генштаб.
Роль Сталина была велика лишь в легитимации решений, но не в их принятии (проектировании). Если управляющий сигнал – это продукт (выработкой этого продукта занимается система управления), то подпись Сталина на приказе – это своего рода бренд на товаре. Всякий исполнитель должен преисполниться уверенностью, что, во-первых, решение, к которому приложил руку генсек, действительно имеет первостепенную важность, во-вторых, качественное. На этом роль отца народов в процессе управлении исчерпывалась.
В чем заключался принципиальный недостаток советской модели управления, так это отнюдь не в вождизме, а в неэффективном механизме ротации элит (элита – часть общества, производящая управленческие решения). Репрессивный механизм (провалил план – пошел на подвал) был весьма эффективным в период мобилизационного рывка, ибо ничто так не бодрит и не стимулирует трудовой энтузиазм, как риск для жизни, но прекращение кровопускания естественным образом вызвало застой в политической верхушке и закупорило социальные лифты. Точнее, лифты продолжали действовать, поскольку социум развивался, экономика росла, возникали новые отрасли хозяйства и сферы деятельности. Однако по мере прекращения интенсивного роста в СССР оставалось все меньше сфер для реализации пассионарного порыва. Одно слово – застой.
Однако сегодняшняя рашкоэлита выстроена на абсолютно иных принципах. Коллегиальность принятия решений и распределенность систем управления подразумевает, что на всех уровнях власти, во всех структурах существуют некие единое целеполагание, общие принципы выработки решения и единые критерии оценки их приемлемости и эффективности. Принимая во внимание, что советский режим был первым в истории человечества режимом однопартийной диктатуры, то с идеологией все было ОК. Нет, речь не о коммунистической демагогии, а о ЦЕЛЕПОЛАГАНИИ. Например, цель индустриализации была понятна всем. Смысл победы в войне был очевиден для всех. Необходимость реализации космической программы сомнений не вызывала.
У современной россиянской номенклатуры целеполагание отсутствует. То есть оно как бы есть, и сводится к тому, чтобы воровать, но это не та цель, которую нужно навязывать обществу. Воры предпочитают действовать скрытно. Поэтому для общества производится суррогатные идеологический продукты – патриотизм, вяличие, победобесие и прочие скрепы. Смыслового наполнения они не имеют, но под разговоры о патриотизме вороватьстановится сподручнее.
Если мы говорим о развитых демократических странах, то мы видим и целеполагание, как продукт внутриэлитного или общественного консенсуса (например, декарбонизация экономики), и единые критерии, в рамках которых решения реализуются – правовые нормы. В Раше правовые нормы не значат вообще ничего. Власть стоит над законом. Воля суверена – вот высший закон в текущий момент. Это еще называется «фюрерпринцип». То есть вырабатывать управленческие решения на основе законов становится принципиально невозможно, что приводит к управленческому параличу. Если верховный вождь не выразил явно свою волю по какому-то вопросу, бюрократы будут пассивно ожидать, пока генеральная линия партии приобретет какую-то ясность. И наоборот, там, где все очевидно, например, в вопросе борьбы с неугодными и выжиганию всяческой крамолы, исполнители могут проявлять излишнее рвение, что приводит к обратным результатам. Один из наиболее эпических примеров – борьба Роскомпозора с Telegram.
Таким образом совершенно очевидно, что система управления в РФ воспроизводит самодержавную (ордынскую) матрицу, она носит не распределенный, а концентрированный характер (объем властного ресурса тем выше, чем выше место элитарий занимает в иерархии). Она не несет малейших признаков систем управления третьего поколения, то есть систем индустриальной эпохи. Как я неоднократно показывал (у меня есть даже книжка на эту тему) всякая элита преследует ЕДИНСТВЕННУЮ цель – пытается выжить в меняющемся мире. И, как нетрудно догадаться, варианта всего два – нужно либо приспосабливаться (эволюционировать) к меняющимся условиям, либо запретить окружающему миру меняться, подогнать его под себя.
Путлеровская элитка принципиально не способна измениться, ибо воры так же не годны к созиданию, как волк не способен стать вегетарианцем. Она по своему уровню не соответствует даже индустриальному укладу, будучи не в состоянии генерировать адекватные управленческие решения, необходимые для поддержания достигнутого уровня развития социальной системы. И уж совершенно очевидно, что мелкие чиновники КГБ и рэкетиры из 90-х абсолютно не нужны в более сложном постиндустриальном укладе. В процессе перехода к следующей фазе цивилизации рождается контрэлита, которая сносит старую верхушку, пусть и частично инкорпорируя ее, в результате чего общество получает мощный импульс к развитию.
Но нафига это непонятное развитие банде мародеров из питерских помоек, если в результате этого процесса они оказываются на обочине жизни? Они могут быть сколь угодно тупыми, но бандитская чуйка всегда подскажет: развитие – твой смертельный враг. Дави его всегда и везде – только в этом случае у тебя есть шанс выжить и продолжить воровать. Поэтому маниакальное стремление рашкованской власти все примитивизировать, опрокинуть в архаику, воспроизвести социальные институты (надстройку) давно отжившей эпохи и выстроить экономический базис, ей соответствующий – это вовсе не случайная девиация, происходящая по причине того, что у штурвала находятся старые маразматики с протекшей крышей. Поставь у руля «молодых технократов» из числа той же самой элитки – не изменится абсолютно ничего. И, кстати, на троне уже сидел клоун с айфоном, который замутил Сколково с целью затыкания за пояс Силиконовой долины. Но на деле произошел лишь очередной массовый распил казенных денег.
Для выживания правящие упыри будут выжигать вокруг себя все, что не соответствует уровню сложности задач, которые способна решать система управления второго поколения. Рентная экономика – это им понятно. Задачу присвоения ренты путлеровская элитка решить может. Раньше, в феодальную эпоху рента была земельная, теперь – углеводородная, но суть неизменна. Задача удержания власти в социальных системах второго поколения тоже не вызывает у путиноидов ступора – тут рулит старое доброе насилие, противостоять которому архаизированное общество не в состоянии. Всякое развитие опасно для правящего класса, и он будет ему препятствовать на системном уровне.
Как я писал ранее, путинский режим, являясь органическим врагом прогресса, очень любит его плоды. Формула «Нефть в обмен на всё» позволяла, блокируя социальное развитие, пользоваться плодами технического прогресса, приспосабливая их для своих нужд, то есть для удержания власти. Образно можете это представить так: туземный царек племени тумба-юмба вступает в торговые сношения с белыми людьми и отдает золото и рабынь в обмен на сотню винтовок для своей гвардии. Это дает ему неограниченную власть над подданными, позволяя навязывать свою волю низам путем подавляющего насилия. Но схема работает лишь в том случае, если царек сохранит монополию на доступ к техническому прогрессу. Поэтому неизбежно возникает железный занавес, шаманы начинают безудержно истерить о том, что белые люди – слуги сатаны, желающие украсть душу наивных аборигенов, и лишь мудрый вождь оберегает своих холопов от погибели, поэтому надо сплотиться вокруг него и затянуть пояса. Ну и культ подлинно правильных духовных скреп, само собой.
Проблема в том, что в этом случае туземный царек, в более широком смысле – племенная элита, попадает в зависимость от белых людей. Откажутся те давать патроны к винтовкам в момент очередного бунта – и писец. Особенно, если племя тумба-юмба в этот момент затеяло войну с племенем юмба-мамба. А еще белые господа могут не только наложить санкции на поставку патронов, но одновременно продать пулеметы враждебному племени. Если кто вдруг увидел в моих словах какую-то конкретную аналогию, то заверяю, что именно это я не имел в виду, все совпадения случайны, а параллели как бы не верны. Но непреложный факт заключается в том, что пользоваться плодами прогресса можно лишь до тех пор, пока элита более развитой социальной системы позволяет это менее развитой.
То, что кажется выгодным, очевидным и единственно правильным – получить доступ к плодам чужого развития, вместо того, чтобы изобретать велосипед и набивать шишки, неизбежно приводит социальную систему к краху. Ибо дай дикарю хоть три айфона, он так и останется дикарем. Хотя с точки зрения царька дикарей он просто суперкул, ибо имеет больше дорогих ништяков, чем сами белые люди, которые их производят и отдают ему их в обмен на черную жижу. Тут у царька реально крыша поедет, и он уверует, что обладание черной жижой, нужной всем белым людям – ключ к мировому господству.
В настоящий момент происходит процесс отключения духовноскрепного паханата от благ цивилизации. Пошатнет ли это власть вождя? Нет, в моменте даже упрочит, ибо подданные получат зримые доказательства злокозненности белых людей. Но племя тумба-юмба, отказавшееся от развития, этот процесс неизменно ослабит даже не относительно белых людей, превосходство над которыми так любила воспевать племенная пропаганда, а относительно соседнего племени юмба-мамба, которое точно такое же неразвитое, но зато белые люди дадут им свои вундервафли и прочие высокотехнологичные ништяки, чтоб оно размолотило племя тумба-юмба. Белые люди до грязной работы не опускаются. Они в конечном счете получат от дикарей все, что им нужно – и золото, и рабов, и черную жижу, но на более выгодных условиях, обменивая плоды прогресса на плоды рентной экономики. Причем это будет не только бизнесом, но и методом осуществления непрямого управления (господства).
Вот такое неоспоримое преимущество получает развитая социальная система, взаимодействуя с неразвитой, находящейся на уровне предыдущего уклада. И я не открою большого секрета, если скажу, что для развитой цивилизации выгодно поддерживать окружающий мир в состоянии развития, минимально достаточном для удовлетворения своих потребностей. И туземные царьки в этом деле всегда будут союзниками внешних элит, поскольку они всеми силами станут блокировать развитие своих племен, ибо только так они смогут удерживать над ними господство.
Исходя из сказанного очевидно, что избавиться от ох..евшей племенной верхушки можно только отказавшись от курса на архаизацию и консервацию социальной системы. В процессе развития возникает новая элита, которая задачу самосохранения решает путем приспособления под усложняющиеся внешние условия, а не путем примитивизации социальной системы. Ведь развитие, по сути, это процесс накопления обществом системной сложности. Элита развития – главный ее производитель. (Продолжение следует).
Journal information